Гуманизированные мыши как символ прогресса

– Сумма, которую мы собрали, – секрет, – князь поморщил мордочку и моргнул, – но с лихвой перекрывает все нужды правительства Его Величества. Даже военные-с.
 

– Но как же так? Если даже человеческий бизнес не приносил казне налогов?
 

– Человеческий бизнес ведется не для налогов, не находите?
 

– Вам не откажешь в проницательности, князь.
 

Князь удовлетворенно потер лапками усы.
 

– Вы всё в этом деле понимаете, – сказал он мне, – вы знаете, что пришлось гуманизировать мышей, так как люди оказались непригодны.
 

– Не пришлось бы гуманизировать людей, – ожидаемо пошутил я.
 

– Не придется. Это не имеет фискального смысла. Кроме того, люди не лучший объект для гуманизации. Самонадеянны, самодовольны, своевольны-с.
 

Приговаривая это, князь отбивал такт лапками по грязной трактирной столешнице. Хвостиком он обвил стопку водки и ловко поднес ея под самые усы. Выпив, князь фыркнул, облизнул мордочку и снова уставился на меня гипнотизирующими глазками.

Началось все много лет назад с предложения выдающегося биолога профессора Дмитрия Ивановича Чердыкова использовать мышей в военных целях. На это выдаю­щегося ученого навело название «полевая мышь». Рассудив, что где полевая, там и до военно-полевой недалеко, профессор приступил к экспериментам.
 

В самый разгар опытов дивизия профессоровых мышей вышла из-под контроля и разорила амбар соседа-помещика. К своему удивлению, профессор обнаружил, что мыши не только ходили на дело строем – они еще исправно снесли всю добычу в цейхгауз.
 

«Мышь – плохой солдат, – подумал тогда профессор Чердыков, – но хороший хозяин».
 

Так опыты профессора утратили милитаристскую направленность и приобрели податной уклон.

Проект профессора Чердыкова был доложен министру финансов.
 

В сопроводительной записке профессор писал: «Хотелось бы предупредить Ваше превосходительство от поспешных выводов, что, дескать, вновь наука отечественная курьезным опытом время коротает. Мой эксперимент – не дрессировка мышек. Не хочу отвлекать Ваше время подробностями сего предприятия, но мне и моим подручным удалось проникнуть в сокровенныя тайны мышиного и человеческого устройства. Гуманизированная мышь не продукт дрессировки.

Гуманизированая мышь есть мышь с элементами человеческого существа, измененными на уровне столь микроскопическом, о коем в зарубежных лабораториях и помыслить не могли. Вот почему прошу Ваше превосходительство о сохранении сего проекта в строжайшей государственной тайне».
 

Там же профессор указал и на практическое следствие своих изысканий: «…мыши мои к податной дисциплине приучены не подачками безплатного сыра, но самим внутренним устроением своим…»

Опыты оставившего этот мир в 1907 г. Дмитрия Ивановича успели зайти достаточно далеко, чтобы правительство наше смогло воспользоваться их результатами. Несмотря на строжайшую секретность, видно, что результаты эти в высшей степени превосходны. На дворе май 1914 г., и вряд ли кто-то будет отрицать, что при всех трудностях и сложностях отечественное народное хозяйство процветает, а с ним процветает казна. Свидетельством тому служит хотя бы обсуждаемый сухой закон, читай: отказ от 1 млрд руб. питейных доходов. Даже предположить такое недавно было невозможно!
 

И во многом это заслуга домовой мыши, гуманизированной и превращенной в идеального налогоплательщика стараниями нашего выдающегося соотечественника!

Этот материал столетней давности сегодня вызывает больше вопросов, чем ответов. Понятно, что опыты Чердыкова имели отношение к генной инженерии – и, видимо, профессор настолько продвинулся в своих исследованиях, что даже не считал возможным объяснить современникам, какую именно технологию он использует. Почему эксперимент тайный, но газетчик спокойно цитирует письмо профессора министру финансов? Загадка? Загадка.
 

Как собирали налоги с мышей? Даже крупного налогоплательщика изловить трудно, а тут мышь!
 

Ситуацию комментирует эксперт, специалист в области финансов профессор Кошина: «Предположим, что гуманизированные мыши создали вторую, в буквальном смысле подпольную экономику, а профессор Чердыков так модифицировал их поведение, что мыши стали платить налоги в казну более или менее добровольно. Вероятно, это все же требовало некоего механизма, опосредующего налогово-правовую связь мыши и публичной власти. В начале ХХ в. институты фискального учета и контроля были еще крайне неразвиты. Упоминаемый в тексте мышиный князь, вероятно, собирал с мышей нечто вроде дани и отдавал ее царю. Это крайняя степень примитивизма. С позиций современной правовой науки идеалом такого сложного, наделенного множеством специфических функций механизма является felis catus, иначе кошка».
 

И только на вопросы, куда все это делось и почему сегодня государство не может наполнить бюджет, ловя мышей, ответить легко, глядя на дату эксперимента. Публикуемый материал относится к 1914 г., когда стало как-то не до мышей.