То, что хуже санкций

КС РФ принял решение, суть которого заключается в приоритете здравого смысла и гуманности над бездушием и формализмом¹.

Человек попал в трудную ситуацию из-за американских «санкций». Его валютные средства, хранящиеся в российском банке, при переводе в другой российский банк оказались заблокированными в американском банке-транзитере. С немалыми усилиями их удалось перевести в английский банк, а оттуда в «Сбер». 

Это вынужденное «путешествие» долларов было признано налоговой инспекцией валютным нарушением. В результате 75% всей суммы изъяты в виде штрафа.

Суды, вплоть до ВС РФ, поддержали решение инспекции².

Конституционный Суд РФ признал такой подход недопустимым, формальным, усугубляющим и без того ущемленное положение лица, затронутого санкциями: «Наиболее приемлемой и ожидаемой реакцией органов власти является принятие решений, направленных на содействие таким лицам как попавшим в тяжелую ситуацию из-за противоправных, по сути, обстоятельств».

Как указал КС РФ, действия лица, направленные на преодоление негативных последствий и на восстановление (эффективное сохранение) своего права на имущество, никак не могут быть неправомерными и виновными. Решения инспекции и судов приняты без учета фактических обстоятельств конкретного дела.

Почему в такой очевидной ситуации налоговый орган принял решение, претендующее на звание «людоедского», и почему суды общей юрисдикции его поддержали?

КС РФ указывает на «содержательные» причины: без внимания оставлены действительный смысл и цели валютного регулирования, права и гарантии, закрепленные в статьях Конституции РФ.

Но почему эти общие нормы не рассматриваются в комплексе с конкретным регулированием, выносятся за периметр рутинного правоприменения, оставляются «на десерт» судьям КС РФ, притом что Конституция – акт прямого действия?

1 июля 2021 г. вступил в действие новый Закон о госконтроле³. Там в системном порядке обстоятельно изложены принципы государственного контроля и надзора, раскрыто их содержание. Это вполне конкретные критерии и рамки, которые можно применять в практических ситуациях (см. текст ниже).

Однако же в силу прямого указания этот закон не распространяется на налоговые отношения. Почему? Может быть, принципы контроля работы налоговых органов чем-то отличаются от базовых требований к работе иных государственных контролеров? Или они уже достаточно урегулированы?

По обоим вопросам ответ отрицательный.

Налоговый кодекс крайне лапидарен в отношении принципов налогового контроля. Единичные разрозненные положения ст. 31 «Права налоговых органов», ст. 32 «Обязанности налоговых органов», ст. 33 «Обязанности должностных лиц налоговых органов» и ст. 82 «Общие положения о налоговом контроле» можно только условно отнести к принципам контроля. Ни о каком полном, системном подходе речи не идет.

Между тем потребность в таких принципах демонстрируется судебно-арбитражной практикой, в том числе и самого ВС РФ. Он обращал внимание на применимость принципа добросовестности при оценке правомерности действий проверяющих⁴, принципа разумной достаточности налогового контроля⁵, налогового эстоппеля (см. текст ниже) и др.

В целом ряде решений КС РФ сформулированы принципы контрольной деятельности налоговых органов⁶.

О потребности в принципах налогового контроля сказал и руководитель Федеральной налоговой службы Д.В. Егоров. На сессии ПМЭФ-2021 «Налоговая система России: образ будущего. Отвечая на вызовы» он подчеркнул, что ведомство научилось работать без четкого описания каждого отдельного действия: «Получается, что есть правоотношения, в которых мы созрели до того уровня, что нам достаточно просто формировать принципы»⁷.

Пришло время систематизировать выявленные судебной практикой общие требования к контрольной деятельности налоговых органов. Но правильнее было бы распространить действие главы 2 «Принципы государственного контроля (надзора), муниципального контроля» Закона о госконтроле и на налоговые отношения.

Не должно и не может быть каких-то особых, отдельных избирательных требований, обязательных для налоговых органов. Все государственные контролеры одинаково подчинены конституционным требованиям, направленным на защиту имущественных и других прав, частной собственности. Сфера и предмет контроля ничего не меняют и не исключают.