Бюджетные проблемы решены за Круглым столом. Но только для VIII в.

Скоро почувствовали они, что голодны. Самые нетерпеливые стали постукивать по столу сначала ложками, а потом и рукоятками мечей, ибо таков был обычай тех лет – являться в пиршественную залу при оружии.
 

Король же их Артур сохранял невозмутимость, хотя и выглядел задумчивее обычного.
 

Шум нарастал.
 

И тогда сэр Кей-сенешаль поднялся и сказал:

– О благородные рыцари Круглого стола! Что видите вы перед собою?

– Ничего! Ни черта! Где наша выпивка? – теряя куртуазность, завопили рыцари.

– Терпение, господа! – продолжил сэр Кей. – Многие из вас взыскали подвигов, многие воевали за Гроб Господень, а иные странствовали в поисках святого Грааля. Теперь же один вопрос у всех, одного взыскуем: где снискать хлеб наш насущный?

– Вот люблю сэра Кея за душевную тонкость, – промолвил сэр Дагонет, королевский шут. – Иной бы брякнул: «Казна пуста», и тем испортил всем аппетит!

– Давайте объявим войну императору! – воскликнул сэр Ланселот. – Император давно ведет себя вызывающе! Отберем его казну за те унижения, что чинит он нашему благородному королю. Это будет достойное дело!

– Мудрейший сэр Ланселот, в проницательности своей вы видите суть вещей, но упускаете детали, – сказал тут Кей-сенешаль. – Известно ли вам, что войско императора, да и он сам только и мечтают, что сдаться в плен Его Величеству. Ведь Его Величество, христианнейший король, не позволит им умереть с голоду и принужден будет их кормить, тогда как сами они уже не чают прокормиться.
 

Уныние охватило собравшихся, и все обратили взоры на короля Артура, но тот пока молчал.
 

Кей продолжил:

– Конечно, будь с нами Мерлин, он бы что-нибудь придумал. Какие-нибудь бумажные деньги. Он же родней приходится черту, и такая затея ему в самый раз. Но Мерлин заточен то ли в скале, то ли в дупле, заточен на веки вечные коварством Девы Озера, а значит, нет такой силы, которая могла бы его оттуда извлечь.

– Давайте тогда майнить биткойны, – крикнул кто-то.

– Можно было бы намайнить биткойнов, но это другая историческая эпоха, а мы же не хотим в другую историческую эпоху, верно, господа?

– Верно! Верно! – зашумели рыцари. – Жрать только нечего, а так ништо! В правильное время живем!

Тут сам король обратился к собравшимся:

– Доблестнейшие рыцари Круглого стола, достойнейшие из достойных! Поступим, как подобает настоящим рыцарям: разъедемся на поиски приключений и не раньше встретимся здесь, чем через три дня и три года, на Троицын день. Будем питаться чем бог пошлет, ночевать под случайным кровом, будем жить тем, что добудем своим мечом. Уподобимся птицам небесным: если Господь пропитает малых сих, оставит разве без попечения нас, верных рабов Его?

– Царь с голодухи говорит, как пономарь, – заметил шут, но на него все зашикали.

– Но вот еще чего жду я от вас, чтобы приключение было ненапрасным: разъедемся мы куда глаза глядят, но когда соберемся вновь, кто уцелел, каждый из вас расскажет мне, какие в других землях видел он средства к пополнению казны. И буде окажутся те средства благими, то мы у себя заведем такие же порядки и жить будем лучше прежнего.

Наутро пестрая вереница всадников, рыцарей, оруженосцев, пажей потянулась из ворот королевского замка. Сэр же Кей-сенешаль, прошел по всем покоям, потушил везде свет, замкнул покрепче ворота и никуда не поехал, ибо замыслил иное.

<…>

Сэр Ланселот бодро скакал, озирая окрестные поля и луга. Он испытывал небывалый душевный подъем.
 

За ним следовал оруженосец, обремененный боевым снаряжением своего патрона и думавший так: «Кто не завтракал, тот не пообедает, а кто не обедал, тому и не поужинать, вот те крест. А потому послушный христианин утро должен начинать с кружки эля и доброй закуски. Не нами это, господа, заведено, не нам бы и отменять».
 

Вереницу замыкали два пажа, одолеваемые самыми мрачными предчувствиями, для чего их позвали в путь.
 

И так однажды достигли они замка, отличавшегося пышностью убранства и роскошью. Хозяин, упитанный толстяк, встретил их в парадной зале и проводил к столу.
 

Когда же Ланселот, памятуя о наказе короля, поинтересовался причинами богатства хозяина, толстяк отвечал ему:

– Ведомо ли тебе, что есть на свете некие лица, ссужающие капитал под процент? Так вот: делай у них займы, ибо ростовщичество – хлеб их.

– Процент не разорителен ли?

– Соглашайся на самый лютый процент, чем выше, тем лучше! Получив звонкую монету, вешай ростовщика в награду за алчность его, и народ скажет тебе спасибо!

– Но правда ли это дело доброе? – усомнился Ланселот.

– А пить нашу кровь можно?

– Но если так повесить одного, то все другие разбегутся!

– Пустое! Их жажда наживы столь велика, что пересиливает осторожность. Один еще не окоченел на суку, а смотришь, другие уже протягивают тебе червонцы!

Сэр Ланселот покинул тот замок не без печали, понимая, что выведал он средство к умножению казны, но достойное ли благороднейшего короля?

Сэр Галахад, проделав немалый путь, очутился в дремучем лесу и долго плутал. Наконец он понял, что потерял тропу, и остановился, прислушиваясь. Издалека доносились как будто бы стоны. Решив, что там нуждаются в его помощи, поехал он в том направлении.

Деревья вскоре стали реже, лес расступился, и открылось поле, где мрачного вида барон отчаянно порол крестьян.
 

– Что это вы делаете, друг мой? – обратился к барону сэр Галахад. – Разве угасли в вашей душе искры милосердия? Или оставил вас разум?
 

Барон, опустив плетку, вытер соплю и хмуро вымолвил:

– Сэр рыцарь, не мешай мне делать свое дело, как я не мешаю тебе делать твое, или, клянусь потрохами, ты отведаешь моей плетки.

– Отлично, – сказал на это Галахад, – сразимся, и если ты победишь, то я отведаю твоей плетки, а если победа будет за мной, ты расскажешь мне, как приумножить казну нашего доброго короля!
 

И они сразились на острых копьях, и сразились на мечах, и победа осталась за сэром Галахадом, ибо не было в те времена рыцаря искуснее и доблестнее, чем он, так что даже сэр Ланселот уступал ему.
 

Поверженный барон, ругаясь и плюясь, так ответил на обращенный к нему вопрос:

– Проклятье и тысяча чертей! Силы ада! Вся соль казны во взыскании недоимок, а первейшее при том дело – порка! Пусть на ком недоимки и нет, пори как сидорову козу – сознается! Плут человек, даже если и не ведает о плутовстве своем!

Сэр Галахад покинул те земли не без печали, понимая, что выведал он средство к умножению казны, но достойное ли благороднейшего короля?

Сэр Дагонет, королевский шут, рыскал в поисках приключений и ответов на вопрос, хотя и было ему это занятие не по нутру.
 

– Того и гляди, – говаривал он, завидев на дороге закованного в латы рыцаря, – того и гляди найдешь-таки приключений на свою задницу!
 

Промолвивши так, он обуздывал свою кровожадность и позволял кустам скрыть его от взоров противника.
 

И так заехал он далеко за переделы владений Артура, в земли короля Лота Оркнейского.
 

Однажды, труся рысцой и предаваясь размышлениям, с чего бы это за лесом поднялся такой черный дым, услышал он за спиной перестук копыт и крик:

– Защищайся, сэр рыцарь!
 

И понял, что спасаться бегством уже поздно. Всадник сбил сэра Дагонета наземь и приготовился было прикончить его, но сэр Дагонет так возразил ему:

– О храбрейший из рыцарей, не знаешь ли разве обычая: кто собьет шапку с шута, достоин будет чести сам ее носить? А лишив шута жизни, должен будет жить шутовски?

– Тьфу, шут! Я не разглядел твой дурацкий колпак.

– Твой дурацкий взгляд не видит дурацкого колпака, а потому ответь мне на дурацкий вопрос: как приумножить королевскую казну?

На что король Лот (а это был он), разразившись хохотом, велел сэру Дагонету ехать с ним, обещав показать тому кое-что.
 

Проехав через лес, оказались они под стенами горящего замка, из которого солдаты и рыцари тащили всякое добро: оружие, доспехи, платье, мешки и сундуки с монетами. Были там и лошади, и скот, и куры, и чего там только не было.
 

Король Лот, наслаждаясь этой картиной, обратился к шуту:

– Ну, друг любезный, опиши-ка мне, что ты видишь?

А сэр Дагонет уже смекнул, что богатый замок вассала разоряют и грабят по приказу короля. И отвечал так:

– Вижу, что эти вещи спасаются от их нерадивого владельца: он, должно быть, плохо обращался с ними, и они оставили его.

После чего сэр Дагонет покинул те земли не без печали, понимая, что выведал он средство к умножению казны, но достойное ли благороднейшего короля?

Когда же три года и три дня прошли, настал праздник Троицы, съехались рыцари Круглого стола ко двору своего короля, и прибыл сам король, и каждый рассказал ему, что видел.
 

Но, как ни ждали они, ничто из того не могло быть сочтено достойным для пополнения казны благороднейшего из королей без убытка для его чести.
 

Между тем слуги накрывали на стол, и снедь была обильна, и питий вдосталь.

– Выслушал я вас, мои рыцари, кто доблестно отправился в путь и умножил славу нашего оружия, – сказал тогда король, – но еще не слышал я о подвигах сэра Кея. Сужу по изобилию, наш хитроумный Кей сыскал какой-то способ.

– Ваше Величество, как все уехали, решил я остаться и присмотреть, чтоб все дела шли своим порядком. По-прежнему собирал я пошлины с торговцев, с заморских купцов, с тяжущихся. Взимал акциз с питий. По мелочи: патенты за чины и все такое. А так как по милости Вашей три года и три дня благородные рыцари промышляли на стороне что бог пошлет и избавили Вашего Королевского Величества казну от расходов, то…

– Ясно, – сказал король.

Рыцари старались не сопеть и не чавкать, чтобы не усугубить интерес короля к новому способу обогащения казны.

В зале витало легкое смущение. В конце концов сэр Галахад не выдержал и сказал, резюмировав общее мнение:

– Господа! Подлый труд смердов не имел бы никакой цены, если бы не шел на оплату нашего величия! Да здравствует король!

– Да здравствует король! – закричали все и выпили за короля, и жизнь пошла прежним порядком.