Санкционное налогообложение иноагентов

Минфин России разработал законопроект, увеличивающий налоговое бремя лиц, признанных иноагентами¹.

Налогоплательщики – физические лица не уплачивают налог на доходы, полученные от продажи недвижимости и иного имущества, которым владели сверх установленного срока. Иноагентов независимо от их гражданства и резидентского статуса (то есть и в тех случаях, когда они живут в России) предложено лишить этой возможности. То же касается доходов от реализации долей в уставном капитале и акций, получения наследства, подарков от членов семьи и близких родственников. Иностранные агенты не смогут применять инвестиционные налоговые вычеты.

Для иноагентов, проживающих за рубежом и утративших статус налогового резидента РФ, в отличие от всех других нерезидентов налоговая ставка поднимается до 30%. Она составит 30% в том числе на доходы от трудовой деятельности, дивиденды, проценты по вкладам. Доходы по ценным бумагам, получаемые любыми иностранными агентами независимо от налогового статуса, предложено облагать по той же ставке 30%.

Изменения планируются и в отношении налога на прибыль. Они касаются организаций, которые имеют статус иностранного агента или же в уставном капитале которых не менее чем на 10% участвуют иноагенты. Такие организации лишаются права не учитывать в доходах стоимость имущества и имущественных прав, полученных безвозмездно от лиц, владеющих более чем 50% долей в уставном капитале получателя благ.

Этим организациям, если они заняты в льготируемых отраслях, таких как медицина, туризм, сельское хозяйство и т. п., откажут в применении льготных ставок налога. Не будут применяться к их доходам по долговым обязательствам и другие специальные пониженные ставки.

Как бы предосудительно мы ни относились к деятельности лиц, находящихся под вредоносным иностранным влиянием, вопрос о том, можно ли с помощью налогового права наказывать, стоит рассмотреть особо.

Налоги направлены на формирование публичных ресурсов. Они изначально не преследуют цель обеспечить соблюдение каких-либо правил поведения. Для этого есть другие отрасли права: административное, уголовное. Фискальная природа налога искажается, когда он используется как средство давления и взимается без учета фактической способности налогоплательщика к уплате налога и без должного экономического основания (п. 1 и 3 ст. 3 НК РФ). В Пояснительной записке к законопроекту указано только, что его принятие увеличит доходы российского бюджета. Абсолютные значения не приводятся.

Можно было бы рассуждать на тему налогообложения доходов, полученных противоправно (например, от хищений, мошенничества, торговли наркотиками или оружием). Но в данном случае речь не идет о повышенном налогообложении доходов, полученных от деятельности, в связи с которой лицо признано иноагентом (например, зарубежных грантов). Повышенному налогообложению у них подлежат ординарные доходы. Моральное или общественное осуждение не может быть основанием для дифференциации налогообложения, поскольку не связано с различиями в экономическом положении налогоплательщиков.

Даже если лицо было осуждено за преступление, к нему не может применяться дополнительное наказание в виде какого-то специфического налога. Примером служит дело, рассмотренное Верховным судом США² (см. текст во врезке). Общий вывод суда состоит в том, что если повышенный налог является следствием осуждаемого поведения, а не инструментом оценки экономических результатов деятельности, то он недопустим, даже когда формально именуется налогом.

Иной вектор: налоговое право абстрагируется от правовых и моральных оценок конкретных лиц. Даже если лицо получило преступный доход, тот рассматривается как налогооблагаемый (если только не подлежит конфискации, но тогда и дохода в конечном счете нет – см. текст во врезке).

Примером служит другое дело Верховного суда США³. Человек украл деньги и утверждал, что нельзя заставлять уплатить с них налог, поскольку это означает легализацию украденного. Однако суд решил, что все доходы подлежат налогообложению, из какого бы источника они ни были получены, даже от кражи. Уплата налога не легализует противоправное поведение и не исключает применения уголовно-правовых норм.

В налогообложении преступных доходов проявляются принципы всеобщности, равенства и нейтральности налогообложения. Каждый должен участвовать в формировании публичных ресурсов сообразно своим экономическим возможностям независимо от источников извлечения доходов.

Санкционное налогообложение – это проявление морализаторства, средство давления на конкретных лиц, инструмент поражения их в правах. Хотя в обоих случаях есть какой-то «негатив», это контрастирующие явления.

В рассматриваемом нами случае закон не связывает присвоение статуса иноагента с каким-либо правонарушением. Само это присвоение не рассматривается как правовая санкция за вредоносное для страны поведение. Тем более нет оснований для введения «санкционного налогообложения» как самостоятельного наказания этих лиц.

Попытка введения «карательного налога» за неэкономическое поведение – образ жизни, политические взгляды, выражение мыслей – представляется противоречащей основным положениям Конституции России.

Наиболее близкий пример – «налог на тунеядцев» в Республике Беларусь (см. текст во врезке). Тунеядство как образ жизни – социально неодобряемый тип поведения. Но налог в данном случае имеет экономическое основание. Это минимальный вменяемый налог исходя из допущения, что и у абсолютных тунеядцев есть скрытые доходы, иначе они просто не смогут выжить. Такие минимальные вменяемые налоги есть во многих странах, в этом нет ничего особенного с точки зрения теории налогообложения⁴.

Другой пример из пограничной области – налог на холостяков, взимавшийся в СССР с 1941 по 1991 г. Он получил немало хлестких отрицательных оценок: это и кара за личный выбор, и «налог на одиночество». Однако и здесь можно усмотреть экономическую подоплеку: свободный доход семейных граждан, содержащих детей, ниже, чем у одиноких. Фактическое равенство может достигаться или через систему семейных скидок (что предпочтительнее), или с помощью повышенного налогообложения холостяков.

Самый очевидный пример – конфискационное налогообложение «социально чуждых сословий» в советский период, когда ставка налога достигала 90%, а в первые послереволюционные годы и все 100%. Но и в этом случае основой налогообложения выступали виды доходов (от нетрудовой деятельности) и их размер, а не правовой статус налогоплательщика.

Регулирующая функция налога также связана с экономической стороной стимулируемой или угнетаемой активности. Например, обсуждаемые налоги на сладкие напитки, жирные продукты направлены на хозяйственные результаты соответствующих производств, а не преследуют их собственников в личном качестве.

Иностранные агенты – юридические лица, получившие денежные средства и (или) иное имущество от иностранных источников, обязаны вести раздельный учет таких доходов и связанных с ними расходов⁵. Особое налогообложение прибыли от такой деятельности вызывало бы меньше возражений.

Политически детерминированное санкционное налогообложение можно встретить и за рубежом. Например, в Латвии с 2026 г. в четыре с лишним раза повышается НДС на книги и периодику, изданные «не на государственном языке и не на языках стран – членов ЕС, ОЭСР или стран-кандидатов»⁶. Это иносказание с трудом прикрывает сегрегационную меру против русскоязычного населения страны.

Решение латышских властей с полным основанием можно назвать националистическим и антидемократическим. Оно ни в малой степени не соответствует современным правовым стандартам и заслуживает всяческого порицания. Но, критикуя правовую грязь соседей, не надо допускать беспорядка в своем доме.

Ибо даже единичные нарушения основных принципов налогообложения, чем бы они ни объяснялись и ни оправдывались, не могут пройти бесследно для системы в целом.