Нашлепочный бюджет

Аргумента Минфина России о монопольном статусе «Транснефти» оказалось достаточно, чтобы Комитет Госдумы по налогам и бюджету, а затем и вся Дума согласились с идеей увеличить ставку налога на прибыль с 25 до 40% эксклюзивно для компании и ее дочерних структур. Но, как и в случае с налогом на сверхприбыль прошлых лет¹, «остаточное чувство правовой стыдливости» заставило хоть чем-то прикрыть правовую наготу этого фискального решения.

В законе² единая группа компаний упомянута «иносказательно»: повышается налог для субъектов естественной монополии, транспортирующих нефть и нефтепродукты по системе магистральных трубопроводов. При этом корпоративный контур очерчен четко: повышенному налогообложению подвергаются компании, доля участия «Транснефти» в которых не менее 50%. Так что, по сути, речь идет о едином хозяйственном конгломерате. К тому же само понятие естественной монополии предполагает строгое ограничение круга субъектов, допущенных к деятельности.

Почему группу «Транснефти» не назвать прямо? Потому, что можно споткнуться о положения ст. 3 НК РФ: законодательство о налогах и сборах основывается на признании всеобщности и равенства налогообложения (п. 1); не допускается устанавливать дифференцированные ставки налогов и сборов, налоговые льготы в зависимости от формы собственности (п. 2); налоги и сборы должны иметь экономическое основание и не могут быть произвольными (п. 3). Вот Минфин России и нашел обходной путь, а в Госдуме его «не разглядели».

Однако подобная маленькая хитрость давно известна. Ее не раз применяли регионы, пытавшиеся вводить индивидуальные налоговые льготы категориям налогоплательщиков, до минимума ограниченным по числу участников (см. текст во врезке) или выделенным на основе хитрых критериев (см. текст во врезке). В НК РФ понятие «категория налогоплательщиков» не определено, но оно предполагает индивидуально не определенную группу налогоплательщиков, имеющих какой-либо общий объективный характеризующий признак, преимущественно экономический. Единая корпоративная структура индивидуально определена и не может оцениваться как отдельная категория налогоплательщиков.

Если внимательно приглядеться, станет понятно, что эпизод с «Транснефтью» не первый случай подобного рода. И, видимо, не последний с учетом того, что «чрезвычайное» налогообложение трубопроводной компании предусмотрено на шесть лет, аж до 2030 г.

С начала 2023 г. НДПИ, уплачиваемый «Газпромом», был увеличен: ежемесячная прибавка в твердой сумме составила 50 млрд руб.³ В обиходе ее называют «налоговая нашлепка». Это наименование выражает глубокий скепсис по поводу экономической и правовой обоснованности подобной формы «налогообложения». Со всей очевидностью имеет место перераспределение результатов в пользу мажоритария.

Так это и было расценено сообществом инвесторов: «Повышение налога на прибыль до 40% (вместо стандартной для других компаний ставки 25%) расценивается инвесторами как механизм, с помощью которого контролирующий акционер [государство, которому принадлежит 100% голосующих акций компании] будет изымать прибыль из компании в обход миноритарных акционеров»⁴. ПАО «Транснефть» будет выполнять решение своего главного акционера, принятое в условиях сложной геополитической обстановки и санкционного давления⁵.

Если рассматривать ситуацию с акционерной позиции, то мажоритарный акционер попросту пренебрегает интересами остальных инвесторов, нарушает корпоративные процедуры, фактически узаконивает и без того весьма распространенные недобросовестные практики перераспределения прибыли в пользу основного владельца акций. Явная непоследовательность и в налоговых сигналах инвесторам: одной рукой государство инвесторов приглашает, вводя различные налоговые стимулы, другой показывает им кукиш.

Можно рассмотреть ситуацию и с точки зрения налогово-правового положения акционеров. По оценкам аналитиков, прибыль, а значит, и дивиденды «Транснефти» снизятся на 20%⁶. Это все равно что увеличить в этом размере налог на выплату дивидендов. По сути, акционеры и понесут всю дополнительную налоговую нагрузку на компанию, чего никак не ожидали до последнего момента.

Чрезвычайный налог на «Транснефть» вводился, очевидно, без комплексной экономической проработки его условий. Компания отметила, что из-за западных санкций объемы прокачки нефти и выручка существенно сократились, но сохраняются обязательства по реновации трубопроводов, погашению кредитов, социальным программам. При снижении текущих поступлений и повышении налога на прибыль до 40% оставшихся денег будет недостаточно для выполнения этих программ. Компания настаивает на увеличении тарифов за прокачку нефти. Маловероятно, что значение этого шага для других экономических субъектов при повышении налога скрупулезно просчитывалось.

Показательна и очередность принятия законов о бюджете и налогах. По общему правилу платеж не может быть учтен в составе доходов бюджета ранее, чем он установлен. Неустановленный налог не может взиматься, и, следовательно, нет правовых оснований для учета несуществующего платежа в доходах бюджета. По тексту и смыслу ст. 50 «Налоговые доходы федерального бюджета» БК РФ в федеральный бюджет зачисляются доходы от налогов, взимаемых по установленной ставке.

Еще более конкретна ст. 174.1 БК РФ: доходы бюджета прогнозируются на основе принятого на дату внесения в законодательный орган проекта закона о бюджете и вступающего в силу в очередном финансовом году и плановом периоде законодательства о налогах и сборах. Положения федеральных законов, приводящих к изменению общего объема доходов соответствующего бюджета и принятых после внесения проекта закона о бюджете на рассмотрение в законодательный орган, учитываются в очередном финансовом году при внесении изменений в бюджет.

В рассматриваемой ситуации сначала принят закон о бюджете на 2025 г.⁷ И только затем Комитет по налогам и бюджету одобрил увеличение ставки и состоялось голосование в Госдуме, повышенная ставка, применяемая с 2025 г., была утверждена⁸. Пусть между этими событиями всего пять дней, но нарушение базового закона очевидно.

Указанное нарушение сопряжено с другим: в который раз чужеродные поправки вносятся во втором чтении в непрофильный законопроект и принимаются в кавалерийском темпе фактически без обсуждения⁹.

Это прямое воплощение ранее высказанной Минфином России идеи, что в военных условиях налоговая политика должна следовать в русле бюджетной политики¹⁰. Главное, значит, не экономическая обоснованность налогообложения или соблюдение иных принципов, а бюджетная наполняемость, ради которой можно нарушить все базовые нормы и правила.

Отдельный вопрос – возможность установить налог на время. НК РФ закреплено только одно основание для «срочных» налогов: «Федеральными законами может быть предусмотрено проведение в течение ограниченного периода времени на территории одного или нескольких субъектов Российской Федерации, муниципальных образований экспериментов по установлению налогов, сборов, специальных налоговых режимов» (п. 8 ст. 1 НК РФ). Иных оснований для введения «преходящих» налогов закон не предусматривает.

Обычно в практике других стран «срочность» налогов связывается с чрезвычайными обстоятельствами. Указание срока окончания взимания – обязательное условие введения чрезвычайных платежей¹¹. Российская практика установления таких налогов в нарушение базовых положений Налогового и Бюджетного кодексов объясняется (но не оправдывается) ситуацией.

Однако цивилизованный путь состоит в принятии комплекса норм о чрезвычайном налогообложении, помогающем избежать как излишней социальной напряженности, так и крайних волюнтаристских проявлений.