Вне зоны доступа

Когда стало известно о предложении Минфина России увеличить госпошлину за подачу заявления о разводе в восемь раз, аргументированном заботой о защите семейных ценностей, насмешники отмечали, что и 5000 руб. вместо прежних 650 руб. не станут препятствием для желающих порвать узы супружества. Они, конечно, правы, но весь вопрос в том, что за год разводится примерно 650 тыс. пар. И хотя повышение касается только бездетных (60% всех разводов¹), зато пошлина взимается с каждого супруга. Минфин за рождаемость не отвечает и не семейные ценности в его приоритете. По грубым расчетам на пошлине «за развод» бюджет будет зарабатывать порядка 40 млрд руб. в год. И это, безусловно, главный аргумент за ее повышение. Остальное для «красоты».

Пошлина «за развод» для плательщика не столь чувствительна, если не разводиться каждую неделю. А вот о новых судебных пошлинах такого не скажешь. Да и изменения драматичнее: по ряду позиций пошлины выросли в 50 раз, их максимальный размер по имущественным спорам в арбитражных судах составил 10 млн руб. вместо прежних 200 тыс. руб. Введены новые пошлины за действия, ранее не облагаемые. В среднем бизнесу надо заложить в бюджеты увеличение расходов на судебные пошлины в 10 раз².

Деятельность судов и размер судебных издержек никак нельзя назвать частным делом только тех, кто прибегает к судебной защите. Классик российского финансового права академик И.И. Янжул отмечал, что «хорошие судебные учреждения приносят пользу не только тем, кто выигрывает в них процессы, но не меньшую также и тем, кто вследствие общей обеспеченности прав имеет счастье никогда не входить в непосредственное соприкосновение с судами ни как истец, ни как ответчик, такое учреждение приносит одинаковую пользу всем остальным гражданам, не пользующимся непосредственно его услугами, и потому значительной частью должно содержаться за счет общих налогов»³.

Да и Конституция России относит правосудие к основным конституционным правам граждан. Поскольку пошлины независимо от размера служат фискальным барьером доступности этого права, любые изменения надо тщательно и в должной процедуре обсуждать.

Не так произошло на этот раз. Законопроект о поправках в Налоговый кодекс был внесен в Госдуму в марте 2024 г., и в его первоначальной редакции не говорилось ничего о судебных пошлинах. В тексте, подготовленном ко второму чтению и опубликованном 8 июля, обнаружился разработанный Правительством РФ масштабный блок поправок о многократном увеличении пошлин. Уже 23 июля, то есть спустя две недели, законопроект был принят Госдумой сразу в двух чтениях, за неделю рассмотрен и одобрен Советом Федерации и уже 8 августа подписан Президентом РФ. На все про все ровно месяц.

Никакого реального обсуждения в деловом и экспертном сообществах не велось, все ограничилось ритуальным парламентским славословием. Хотя результаты думского голосования показывают, что вопросов к принятым поправкам осталось много: за закон проголосовали 313 депутатов, 92 – против. Зачем нужна была эта спешка с явной целью избежать общественного обсуждения? Ответ кажется очевидным: когда фискальные задачи основные, не до «мелочей и нюансов».

Поскольку рекламная кампания принятых поправок продолжается и конфликты на основе непродуманных изменений весьма возможны, надо отреагировать на агитацию и зафиксировать основные дискуссионные блоки проблем.

Ключевой аргумент – об инфляционном снижении роли судебных пошлин в финансировании расходов бюджета на судебную систему. По данным Минфина России, сейчас их доля составляет 5% (15 млрд руб. в год) от общей суммы расходов на содержание судов (ежегодно 300 млрд руб.). В 2015 г. было 8%. Постепенное снижение происходит из-за того, что ставки судебных пошлин не индексировались на протяжении последних 15 лет. Заместитель министра финансов РФ Алексей Сазанов утверждает, что нынешняя «индексация госпошлин позволит вывести уровень софинансирования расходов на судебную систему к тому, который был в 2014–2015 г., – не более того»⁴.

Не станем сейчас погружаться в дебри бюджетной статистики, но было бы неплохо понимать широкую практику софинансирования расходов на судебную систему, в частности является ли предложенный уровень 8% эталонным. И как так получилось, что при росте затрат на содержание судебной системы в два раза за период 2014–2024 гг. потребовалась индексация пошлин в среднем в 10 раз?

Минфин таким образом намерен собирать ежегодно дополнительные 9 млрд руб., а то и намного больше. Кто будет донорами? Официальный ответ на этот вопрос опирается на тот же набор агитационных аргументов, который эксплуатировался, когда принималась прогрессивная шкала НДФЛ: «Необеспеченные граждане по небольшим суммам исков будут платить небольшую пошлину, а богатые будут вынуждены нести больший расход, что соответствует критерию справедливости»⁵. У всех есть равное право на судебную защиту, но оно, по мнению ВС РФ, состоит не в равных суммах пошлин, а в равных процентных ставках. К тому же по мере увеличения суммы иска ставки уменьшаются (дегрессия), а исчисленная пошлина не может превышать установленный потолок. В этом усматриваются две составляющие справедливости: уравнивающая и дистрибутивная (распределительная)⁶.

Эти аргументы нужно оспорить. Подход к установлению ставок пошлин не может быть фискальным: есть возможность – плати. В науке финансового права уже столетие признано, что если налог должен быть соразмерен экономическим возможностям налогоплательщика, то в отношении сборов (пошлин) учет платежеспособности лица не может быть определяющим, так как ведет к нарушению принципа равенства, является несправедливым. Здесь действует принцип эквивалентности (компенсационности), который означает, что за равные услуги должны взиматься равные платежи. В сопоставимых ситуациях должна быть одинаковая пошлина⁷.

Сумма иска не предопределяет сложности спора и прямо не влияет на объем судейского труда. В практических целях установления пошлин на сложность дела ориентироваться, конечно, нельзя.

Но вполне закономерно поставить вопрос о стоимости проведения судебного разбирательства. Во что обходится бюджету рассмотрение судом одного среднего дела?

Современной статистики по этому вопросу найти не удалось. Однако в свое время Высший Арбитражный Суд РФ подсчитал, что одно очное заседание суда обходится бюджету в 15 тыс. руб.⁸

Даже если принять во внимание, что с 2014 г. затраты федерального бюджета на содержание судебной системы увеличились в два раза и стоимость судебного заседания симметрично выросла, то за 10 млн руб. сейчас можно провести 333 заседания! Не знаю ни одного дела, отличающегося такими проволочками.

Если же мой расчет неверен и эти затраты действительно столь значительны, что равны или выше 10 млн руб., то почему суды при компенсации судебных расходов стороне, выигравшей спор, назначают мизерные суммы, упорно не хотят признавать, что затраты участников спора и их представителей тоже велики?

При любом ответе на вопрос о затратах на само судопроизводство требовать их покрытия сторонами дела через уплату пошлины совершенно неправильно. Задача судебных пошлин не столько в том, чтобы получить средства на содержание судов, сколько в том, чтобы поставить ограничения для сутяжничества. Размер пошлины должен быть относительно выше для небольших исков, тогда они справляются с этой задачей. Хотя и здесь много проблем из-за социальной значимости – действительной или надуманной – некоторых категорий мелких по суммам споров, например трудовых.

Что касается значительных материальных споров, то уплачиваемые суммы пошлины в любом случае не могут превышать реальных затрат на судопроизводство. Конституционный Суд РФ, отмечая компенсационность патентных пошлин, характеризующую их с количественной стороны, указывал, что размеры «должны определяться исходя из затрат публичной власти по осуществлению правовой охраны объектов промышленной собственности»⁹.

С уважением,
С.Г. Пепеляев

S.G. Pepeliaev
Beyond reach