«Русский мытарь» сообщает: Метод начисления капитана Флинта

 Джим подал сквайру тетрадь, настоящую рухлядь.

– Смотрите, сэр, я нашел это в лавке букиниста на Лестер-сквер. Помните рассказ о том, как Флинт ушел к острову на шлюпке с шестью матросами, а вернулся один?

Лицо сквайра потемнело. Он не любил вспоминать путешествие на остров и связанные с этим приключения.

– Это, если не ошибаюсь, когда он закапывал сокровища и по своей милой привычке избавился от свидетелей? – подал голос Ливси.

– Да. Здесь рассказ одного из этих шести несчастных.

– Тысяча чертей! Клянусь париком друга Ливси, становится любопытно! – вскричал сквайр.

И вот что было написано в тетради.

 

«Дул свежий морской бриз. Мы погрузили сокровища в шлюпку и отвалили от „Моржа“. Флинт спрыгнул в шлюпку последним, его лицо не сулило добра.

Мы поставили грот, налегли на весла, и за работой все мысли о сокровищах вылетели из наших голов. Силы ада! Мы выпевали „Пятнадцать человек“, а сундук стоял между нами. Сундук мертвеца, и каждый был мертвецом.

Признаться, там и помимо сундука было много всякой всячины. Я хорошо помню, что Флинт сидел на корме, держал румпель, дул вино из горла, и рожа у него была, как у черта.

– Не зевай, вы, висельники! – орал Флинт.

Солнце в тот день светило вовсю, но мы еле управились до темноты: столько всякого добра нужно было перетащить в глубь острова и закопать. Мы таскали, копали, таскали, копали, а когда вечером я бросил последнюю лопату земли, то увидел, как в сотне ярдов от нас Флинт поудобнее укладывает труп Аллардайса. Ума не приложу, когда он успел его укокошить.

– Что, завидно? – гаркнул он мне.

Флинт был мастером двусмысленных вопросов.

– Разровняй землю, дурья башка! Эй, черти, грунт разровнять и дерн вернуть на место!

Вынутые из ямы лишние песок и землю мы оттащили в лес и разбросали их там, а снятые слои дерна аккуратно положили на место. Ничто теперь не говорило о том, что целый день кровавые пираты прятали здесь сокровища. Флинт был голова!

Мы собрали лопаты и кирки, ожидая команды вернуться на шлюпку. Флинт не спешил. Он сел, прислонившись к сосне спиной, вытянул ноги, открыл зубами бутылку и забулькал ромом.

Мы стояли.

Флинт крякнул, сплюнул, надвинул шляпу на лицо, чтобы не мешало закатное солнце. Казалось, он устраивается поспать, но вместо этого он заговорил.

– Что страшнее виселицы Его Величества? – так обратился он к нам.

Мы не ожидали такого вопроса. Нас тут оставалось пять здоровенных пиратов, и мы уже переглядывались между собой. Ведь если кэп спятил, то лучше всего отправить его к праотцам подобру-поздорову – вдруг он теперь буйный, хлопот с ним не оберешься.

– Что страшнее виселицы?

– Смерть без покаяния, сэр? – попробовал поддержать беседу Мартин.

– Гром и молния! Поистине, вот суждение, достойное пирата! – глаз Флинта сверкнул под шляпой, точно как дуло.

Мы перешептывались, гадая, что последует дальше.

– Страшнее виселицы Его Величества – прогрессивный подоходный налог Его Величества! – провозгласил Флинт.

Наступила тишина.

– Что такое прогрессивный налог, сэр? – спросил Гарви Бычий Пузырь.

Вместо ответа Флинт отхлебнул рому, и скрипучее «Йо-хо-хо» разнеслось в сумерках леса.

Всем стало не по себе. Каждый из нас знал, что рискует оказаться в петле, и свыкся с этим. Но слова капитана о прогрессивном налоге были темны и сулили бездны ­адского ужаса.

– Вы думаете: вот вернемся мы на корабль... Верно, Мартин?

– Да, сэр.

– Вот. Люблю дисциплину. Вернемся на корабль, а в первом же порту смоемся ко всем чертям, угоним шхуну, вернемся и выкопаем сокровища. И мы богачи, мы будем купаться в роскоши, а Флинт пусть мотается по волнам со своим «Моржом», Бог ему судья. Так ведь, ребятки?

Флинт, как всегда, умел точно сформулировать чувства, кипевшие в душе простого матроса.

– Так вот, зарубите на носу. Каждый из вас, кто побывал на острове, с точки зрения налогового права и сложившейся практики его применения считается лицом, получившим доход в сумме… позвольте-ка… черт, где я записал? А, вот! В сумме семьсот тысяч фунтов стерлингов на рыло. И прежде чем вас вздернут на рее, а, клянусь громом, это произойдет раньше, чем вы думаете, девяносто процентов суммы окажется в казне короля Георга, храни его Бог!

Такого поворота не ожидал никто. Мы были простые пираты и в Налоговый кодекс заглядывали не чаще, чем в Библию.

– Что же нам делать, сэр?

– Забыть о возвращении в цивилизованный мир. Живите на острове, будьте как дети. Но упаси вас Бог когда-нибудь высунуть нос туда, где есть ОЭСР, ФАТФ и Росфиннадзор!

Слова капитана вселили отчаяние в наши души. Он вновь велел нам не высовываться. Он шел к шлюпке по багровому на закате песку, а мы стояли в тени деревьев и плакали. Товарищи посчитали нас погибшими, и Флинт вписал еще один кровавый эпизод в свой curriculum vitae».

 

На этом запись в тетради заканчивалась и начинались бесконечные столбцы цифр.

– Вот видите, господа, к чему приводит неверие в гуманность законодателя? – назидательно произнес сквайр Трелони. – Простаки, наверное, так и сидели на этом острове, пока их не вытащил оттуда какой-нибудь голландец.

– Наше счастье, что они не вывезли активов, – сказал Хокинс.

– А кстати, мы все подали декларации? – поинтересовался Ливси.

Оживление разговора пошло на убыль, и вскоре собеседники, сославшись на неотложные дела, разошлись.